ТАРГЕТИРОВАНИЕ ИНФЛЯЦИИ,

КУРС ДОЛЛАРА И ПРУДОН В ЮБКЕ

Доктор политических наук, профессор А. И. Стребков

Председатель Фонда развития конфликтологии Д. В. Коротаев

Это та Э. Набиулина, которая возглавляет ЦБ России. Это она заявляет, что у россиян («дорогих», как их называл бывший президент Б. Ельцин, только непонятно — дорогих сердцу или по затратам на их содержание) «есть привычка (обратите внимание — привычка) смотреть за курсом, и свои сбережения (если таковые есть) мерить иногда в валюте. Но, мне кажется (ей кажется — заметьте) происходит постепенная адаптация сознания у многих граждан (к чему, зачем?)». И вот апогей — внимание: «И вскоре про доллар население должно полностью забыть. (Как это?) Поэтому показатель инфляции, на мой взгляд (на ее взгляд — она имеет какой-то взгляд), имеет гораздо большее значение и большую важность в жизни каждого человека»[1]. Неизвестно она ли это говорила или нет, потому что к Интернету все меньше доверия, но вполне возможно, что эта дива так и думает, и думает, исходя из приведенной цитаты, шиворот на выворот. Думает, как Прудон в XIX веке. Время для буржуазии остановилось и не может сдвинуться с места, она живет представлениями веков прошедших, но говорящих на другом языке, мало понятном как самой буржуазии, так и всем россиянам, которые должны окончательно впасть в летаргический сон в отношении некоторых действительно существующих отношений, выраженных курсом различных валют, указывающих на слабость или силу экономик стран, в которых та или иная валюта, или деньги, являются национальными денежными единицами. И это становится заметным, как только мы начнем знакомиться с такими же, как Набиулина, экономистами, ратующими за таргетирование инфляции, такими, например, как «профессор финансов» РЭШ О. Шибанов (что это за должность такая или звание — непонятно; профессоров присваивают сегодня по научной специальности, а прежде — по названию кафедры, но никак не по предмету, которым этот профессор овладел в большей степени), который убеждает своих же собратьев, говорящих на одном с ним птичьем языке, в том, что не стоит бояться инфляционного таргетирования и почему не стоит этого бояться[2]. Не стоит этого бояться, потому что при таргетировании инфляция снижается, волатильность роста падает, средний рост и волатильность инфляции не меняются. Таргетирование инфляции, как показывают данные МВФ, на которые, пропуская неважное, ссылается О. Шибанов, положительно, т. е. снижает инфляцию (вот сюрприз), — это открытие, которого человечество ждало столько веков и наконец-то дождалось, и, воскликнув «эврика», поставило инфляцию впереди всех производственных отношений, заставила их двигаться при волевом участии регулятора (слово, которое нашло свой предмет и отразило, как никакое другое, деятельность банковского главнокомандующего) и в направлении роста ВВП с падающей волатильностью (это уже интересно), а также стабильностью среднего роста и инфляционной волатильностью (что совсем любопытно). То, что является сюрпризом, интересным и любопытным для профессора финансов О. Шибанова, — вовсе не неожиданно, не интересно и не любопытно. Все эти нежданчики от того, что жонглирование понятиями всегда приводит к некоторым открытиям, которым в действительности грош цена в базарный день.

Пропуская многое из азов буржуазной политэкономии, скажем, что инфляция есть простое увеличение цены продукта по сравнению с прошлым годом, месяцем или днем. Сегодня тот же самый продукт в ценовом выражении стоит больше, чем вчера. И это, наверное, известно любому школьнику. Но в то же время это есть продукт существующих отношений, потому что, если взять любую экономику — развитую или менее развитую, инфляция сопровождает ее, как чайки сопровождают рыболовецкий траулер, и это так же верно, как то, что день всегда сменяется ночью. Поэтому инфляция — это закон капиталистического способа производства и того денежного обращения, которое является идеальным отражением обмена товаров и услуг. Поэтому освободиться от инфляции — это значит освободится от всего капиталистического способа производства, а регулировать инфляцию — значит его сохранять, но сохранять в тех нормах, в которых существует развитый капитал, который даже за счет предельных значений инфляции имеет выгоду, отсекая развивающиеся экономики, которые стремятся в клуб капиталистической элиты.

Таргетирование инфляции есть политика, но не только денежно-кредитная, а актуализированная политика крупного российского капитала, стремящегося войти в элитный капиталистический пул, и тем самым приобрести дополнительные дивиденды местоположения в системе мировых экономических отношений. Непроизводительные издержки, которые сегодня терпит российский капитал, платящий дань из-за своей неполноценности, должны быть аннулированы, а они могут быть аннулированы лишь приближением инфляции к значениям, которых сегодня придерживаются развитые экономики. Опять же пропуская многое в обосновании, следует сказать, что инфляция не рукотворна, поэтому регулированию поддается слабо, а таргетирование инфляции есть лишь договор о намерениях, и до него законам экономики нет дела, они упрямо движутся, и все зависит от того, насколько эти законы познаны и насколько ими руководствуются. А коль инфляция — это закон, то этот закон может быть освоен регуляторами как с достаточной волатильностью, так и без нее, — все зависит от состояния самой экономики, отношений наемных работников и класса капиталистов, которые могут либо превращать труд в капитал непосредственно за счет увеличения рабочего времени, как это сделал совокупный российский капиталист, увеличив возраст выхода на пенсию, так и опосредованно — через изменения цен товаров, но это изменение имеет свой как исторический предел, заключающийся в совокупности развившихся потребностей в среде наемных работников, так и социальный предел, который связан с ростом напряжения и конфликтов, мотивированных депривационными аспектами.

Инфляция есть приведение в соответствие цены и стоимости продукта. И высокая инфляция прямо указывает на то, что капитал присваивает себе прибавочный продукт опосредованно, но верно и то, что подобное обогащение бросается в глаза западным буржуа и порождает некоторую зависть быстрого обогащения появившихся ниоткуда российских миллиардеров, и это бельмо в глазу, конечно, необходимо убрать. Потому — таргетирование инфляции, потому — смещение внимания наемных работников в сторону инфляции, а не в сторону волатильности курса валюты, которая также включена в процесс волатильности инфляции (о чем скажем чуть позже).

А пока подведем некоторые промежуточные итоги. Итак инфляция есть закон капиталистического способа производства; порожден этот закон тем, что денежное обращение, вытекающее непосредственно из товарного обращения, отчуждено от товарного обращения и, приобретя некоторую самостоятельность по отношению к товарному обращению, существует по своим, отличным от товарного обращения законам, то увеличивая, то уменьшая совокупную массу обращающихся денег, чем порождается некоторое несоответствие цены и стоимости товаров, влекущее за собой рост цен в каждом годовом, месячном или ином исчислении, указывающим на увеличение прибавочного продукта или стоимости при стабильных, или не изменяющихся, затратах на содержание рабочей силы в номинальном исчислении и обязательного снижения в его реальном исчислении. Инфляция, с одной стороны, есть именно это несоответствие, с другой стороны, есть отношения переменного капитала и прибавочной стоимости, есть механизм опосредованного снижения затрат на содержание рабочей силы и возрастания прибавочной стоимости, в том числе и прибыли. Поэтому таргетирование, во-первых, есть приведение в соответствие обращающихся в сфере обмена денежных знаков, во-вторых, увеличение доли богатства наемных работников; с одной стороны, уменьшение потребности в деньгах, и тем самым таргетирование — это регулирование банком снижения потребности в деньгах за счет увеличивающейся процентной ставки, а с другой — это политика в защиту интересов наемных работников и удорожания каждого рубля заработной платы. Манипулирование за счет таргетирования инфляции в конечном счете приносит кратковременные выгоды наемным работникам, но только до тех пор, пока, двигаясь в сторону средней нормы прибавочной стоимости, которую уменьшила снижающаяся инфляция, а также в сторону потерянной нормы прибыли, капитал не начнет замораживать или снижать заработную плату наемных работников или увеличивать массу труда, что и сделало российское государство, увеличив возраст выхода на пенсию. Но при этом все остается как прежде — заработная плата обеспечивает лишь необходимое, капитал сохраняет и свою прибыль, и прибавочную стоимость. Потерянные выгоды от высокой инфляции, которая в некоторые годы доходила до 25%, компенсируются за счет снижения затрат на переменный капитал. В результате этой политики крупный российский бизнес показывает всему мировому сообществу, что он становится настолько цивилизованным, что его можно рассматривать как равного себе партнера и тем ослабить барьеры на пути вхождения российского капитала в элитный капиталистический пул — но это с одной стороны, а с другой — продемонстрировать заботу государства о работниках наемного труда, которые получили защиту от постоянного обесценивания их доходов.

Инфляция — та часть прибавочного продукта, которая получается в результате опосредованного отъема части заработной платы и превращения ее в прибавочную стоимость или в капитал. Чем выше инфляция, тем эффективнее работает механизм опосредованного превращения труда в капитал, но не более того. Потому еще Ш. Фурье говорил, что инфляция — это мирная война капитала против наемных работников. Таргетирование инфляции означает регулирование процесса превращения труда в капитал. И это — сюрприз для наемных работников. Они вместе с Набиулиной должны считать, что регулирование инфляции идет только на пользу наемным работникам. И здесь Набиулина права в том, что для наемных работников инфляция важнее, но лишь потому, что их доля богатства увеличится, но при каком условии? А при том, что им придется увеличить время труда и сократить время отдыха, а тем самым снизить спрос на товары и услуги, а при не изменившимся предложении — повлиять на цены и инфляцию в сторону их снижения. Но закон есть закон, и закон этот не юридический, который, по рекомендации А. В. Суворова, топтать нельзя, а обойти, как полагает Набиулина и ее теоретические наставники, т. е. профессора от финансов, можно. И такой обход в таргетировании выльется для капитала, полученного в годы высокого инфляционного процента, в не меньшую долю богатства. 10 лет дополнительного труда, полученного капиталом в результате пенсионной реформы, покроют полностью потери от высокого инфляционного процента, которые как манна небесная лилась в кошельки российского олигархата на протяжении почти 30 лет.

Не случайно мы в заглавии статьи упомянули Прудона. Этот мелкобуржуазный экономист полагал, что если из капитализма убрать все плохое, то получится социализм. Конечно, это вздор; но такой вздор, который крепко сидит в головах людей и не может быть изгнан оттуда до тех пор, пока обстоятельства не заставят эту голову задуматься об истинности подобных представлений. Набиулина о социализме не помышляет, но помышляет о хорошем капитализме, который сегодня есть и в Европе, и в Америке, который правит миром и выдвигает требования, от которых нельзя отмахнуться, они есть ворота в капиталистический рай, который ассоциирован с развитым Западом. Она, будучи олицетворением политики таргетирования инфляции, как и Прудон, ищет «новую формулу для того, чтобы уравновесить… силы, равновесие которых как раз и состоит в современном движении, где одна из этих сил является то победительницей, то рабыней другой»[3]. Так и в экономике — равновесие устанавливается через борьбу, в которой то победительницей становится инфляция, то безработица, то заработная плата, то курс валют, то процентная ставка — и все они становятся рабами прибыли или прибавочной стоимости, т. е. капитала, и движутся в этом противоречии, не отрываясь одна от другой, противясь одна другой, то побеждая, то проигрывая, то давая возможность росту ВВП, то опуская его до нуля, и так до тех пор, пока противоречие между производственными отношениями окончательно не вступят в конфликт с частной формой присвоения, и не пробьет час прощания со всей этой волатильностью, резкими скачками вверх и падением вниз, бедностью, нулевым ростом — этого свидетеля окончательного приговора всем прелестям капитализма. Таргетирование инфляции против таргетирования прибыли — и заранее известно, кто в этом противостоянии возьмет верх, зависимость в этом отношении обратно пропорциональна, а значит, обратно пропорционален интерес класса буржуазии и обслуживающего этот интерес государства. И чем ближе надвигающийся кризис, тем серьезнее будут противоречия, тем потребность капитала в инфляции будет все больше, а значит, и требования изменений в политике ЦБ будут настойчивее.

И не случайно в противовес данной политики появляются мнения других экономистов, которые пытаются гибридизировать таргетирование и вместо одной цели — инфляции — предложить многоцелевой подход для регулятора. «Необходима правильная расстановка приоритетов в монетарной политике: на первом месте — стабильность национальной валюты, на втором — тесно связанные между собой низкий уровень процентных ставок и низкий уровень инфляции, на третьем — стимулирование экономического роста и поддержание безработицы на низком уровне», — заявляют А. Ведев и М. Осадчий в статье «Гибридные цели: какой должна быть денежно-кредитная политика ЦБ»[4]. За этими различными мнениями, безусловно, стоит различный интерес. Ограничение инфляции есть путь к разорению многих бизнесов, норма прибыли которых значительно ниже средней по стране. А такая прибыль в основном приходится на малый и средний бизнес. За 2017 год, когда инфляция достигла минимального значения, т. е. начался процесс таргетирования инфляции, разорилось 13 тыс. 557 компаний, почти столько же, сколько в кризисном 2009 году[5]. Авторы считают, что по итогам 2018 года ожидается рост числа несостоятельных компаний. По данным «Федресурса», в процедуре наблюдения оказались 11тыс. 517 предприятий и организаций, что почти на 10% превышает показатели 2016 года. Поэтому, не беря в расчет иные параметры, оказывающие влияние на банкротства, заметным остается политика ЦБ, направленная на таргетирование инфляции[6]. Вывод один, и заключается он не в том, что таргетирование наносит вред экономике снижением доходов основной массы населения — наемных работников, за счет которых и живут малый и средний бизнес, а в том, что, какой бы ни была политика ЦБ, она вращается в границах заданного самими законами капитала, за пределы которых она не может вырваться, поэтому всегда будет политикой только на час, ибо вся система управления капиталами не может разрешить основополагающих противоречий капитализма, не может уберечь капитализм от разъедающих им же порожденных законов.

Постоянная смена ориентиров в экономической политике, в которую входит и денежно-кредитная политика, говорит о том, что не стоит забывать о тех отношениях, которые перестали быть приоритетными по причине их действительной неважности или по причине мнимой неважности. Не стоит производить операции над сознанием людей, которое полно еще иллюзий и всякой мешанины слов и понятий, порожденных разделением труда и все большего отчуждения видов деятельности друг от друга. Конечно, курс валют представляется важным тем, у кого эта валюта есть. Но так как у основной массы населения ее нет, то им этот курс совершенно не нужен, они им не интересуются. Поэтому напрасно Набиулина думает, что для граждан России не падение курса рубля важно, а инфляция, они зарабатывают в рублях, а в этом случае показатель инфляции более значим, чем курс доллара. Курс доллара по прогнозам Минэкономразвития поднимется к концу года до 75 рублей и превысит этот показатель на 6,53 рубля, по сравнению с курсом на 25 декабря 2018 года. Как известно курс валют устанавливается ЦБ, и потому можно говорить о его рукотворном характере, о поддержке государством не только своего бюджета, но и тех капиталов, которые что-то экспортируют и что-то импортируют. Чем больше продается за доллары или евро, тем их больше, и эти валюты, придя на отечественный рынок, обмениваются либо на бирже, где одним из основных игроков является ЦБ, либо напрямую продаются ЦБ и превращаются в рубли. Чем выше курс, тем больше с каждого доллара имеет моржу их продавец и тем выше прибыль экспортеров, тем больше дивиденды, тем больше труда может быть куплено владельцами долларов, и так далее и тому подобное. Импортерам конечно хуже, если они одновременно не являются и экспортерами, ибо им приходится покупать доллар или евро по высокому курсу и стремится приобретать их за границей ценой пониже и качеством похуже. Курс рубля значим для основной массы граждан страны, и это пытается скрыть от непосвященной публики Набиулина. Либо ее познания в законах капиталистической экономики равны нулю — и это страшно, ибо руководить ЦБ и не знать законов капиталистического производства и вообще денежного обращения — это значит руководить в слепую, вне разума и следствий его применения. Как выразился М. Делягин в отношении вновь назначенного руководителя Росстата, в биографии которого пересечений со статистикой нет никаких: такому универсальному руководителю без разницы, чем руководить — концлагерем или детским садом[7], ибо он руководит по законам менеджмента, для которого прирост капиталов является главной целью, убивающей всю гамму околоуправленческих производственных отношений — слагаемых действительного управления.

Все зависит от того, куда эти обмененные на рубли доллары поступят. Если они поступают в экономику, то, конечно, потребуют увеличивающуюся общую массу труда, а тем самым и общую занятость, ну и, наверное, при всех прочих условиях, способствующих накоплению, некоторый рост доли богатства наемного труда. Это богатство в виде дохода наемных работников, поступающее к ним в виде заработной платы (кому сколько перепадет — это другой разговор), пойдет по разным направлениям. Одни рубли двинутся на рынки за необходимыми продовольствием и промтоварами, на транспорт, досуг, если, конечно, этот досуг будет обеспечен рублями, но он еще обеспечивается и долларами, и тому подобное. Большая масса денег — в руках наемных работников, большая масса товаров — на рынке, большое давление — на производстве предметов существования наемных работников, удовлетворяющих потребности наемных работников, производящих как основной капитал, так и предметы потребления, т. е. основной массы граждан российского государства. Именно граждан российского государства, а не граждан с двойным или тройным гражданством, большая масса которых не в среде наемных работников, а в среде крупной буржуазии, для которой, если касаться их сферы потребления, конечно, неважно, каким сегодня и в будущем будет курс доллара.

Набиулина, став одной из них, совершенно правильно видит, если говорит лишь об их сфере потребления, что курс доллара не имеет никакого значения: ибо для этого сословия не имеет значения повышения курса доллара на какие-то 6,53 рубля, ибо этих рублей у них миллиарды, а эти 6,53 рубля меньше капли в море. А коль сознание Набиулиной само по себе вышло за рамки таких мелочей, то оно продолжает и дальше выходить, и отрываться от того сознания, для которого и 1 рубль является величиной значимой, а таких россиян в государстве 99,9%. Так что для 99,9% россиян Набиулина лжет, но не лжет для 0,1%, а значит, это ее интервью не для основной массы россиян, которых надо оберегать, а для россиян, которых капля в море, и она их успокаивает, говоря о том, что курс рубля не важен, он не скажется на потерях прибыли, а если и скажется, то столь незначительно, что для крупного капитала окажется несущественным, а если вдруг станет существенным, то на помощь придет государство, которое за счет всего общества компенсирует упущенную выгоду. И рассказывает она им об этом своим банковско-эзоповским и одновременно мошенническим языком (ибо банковский капитал — это узаконено-мошеннический капитал), что прибыли гарантируются, и этот позитивный для буржуазии сигнал услышан и принят к сведению, и не более того. Все остается как есть, никто ничего не потерял, все остаются богатыми, разумеется, кроме бедных, которые только и теряют от повышения курса доллара, при этом теряют дважды, помимо тех приобретений, о которых как о возможных мы говорили чуть раньше.

Двойные потери заключаются в следующем. Во-первых — в повышении цен на товары, поступающих из-за границы, а так как их доля значительная в потребительской корзине россиян, то основная масса населения будет затрачивать на их приобретение больше средств. Короче говоря, от этого повышения реальные доходы граждан государства упадут на сумму (при всех равных или не изменяемых условиях) примерно на 11%, которые скорректируются товарами, производимыми на отечественной земле отечественными агрегатами и технологиями в сторону их понижения. Но нам не важен процент увеличения цен — он постоянно растет и будет расти, к чему уже стали привыкать и не обращать внимание на слова, которые против реального повышения цен ничего не значат, — здесь и сейчас важна тенденция, которая с силой закона упрямо действует в направлении их постоянного роста. Да и в данном случае математическая точность не нужна: сегодня 11%, а завтра 2%, — все едино; повышение цен неизбежно и не только по причине роста курса рубля по отношению к доллару, но и по многим другим причинам, к доллару не имеющим никакого отношения. Так цена может расти потому, что упадет или задержится рост производительности труда, или потому, что на экспорт уходит продукция по ценам ниже издержек производства, и падающая в отрасли норма прибыли требует компенсации за счет повышения цен на внутреннем рынке, или потому, что в стране образовался неурожай, и на этом горе обязательно захотят заработать импортеры, продавая по завышенным ценам так необходимые россиянам продукты. Инфляция, о чем мы еще будем говорить, — не просто спутник капиталистического производства, это его закон, это еще один из оригинальных способов делать деньги и создавать капиталы из воздуха, т. е. из того общества, которое так устроено, что происходит постоянное накопление богатства и бедности одновременно на разных социальных полюсах. Во-вторых — потеряют дорогие россияне отъезжающие на отдых за границу. Правда, таковых не так много, по нашим данным, не более 6–7%, но и этого факта достаточно, для того чтобы их стало еще меньше. Конечно, выезд на отдых за границу — это уже некоторая роскошь для бедных россиян, но и она становится еще большей роскошью, т. е. она становится недоступной, но при этом увеличивающей спрос на другие виды товаров, а увеличивающийся спрос при неизменном предложении влечет за собой вероятность повышения цен на внутреннем рынке. Так что, куда не посмотри, курс рубля оказывает влияние на инфляцию, чем должны быть обеспокоены граждане страны в большей степени, чем курсом доллара.

Если бы не было ни экспорта, ни импорта, т. е. внешнеторговых отношений, то, конечно, россиянам до доллара было бы как до лампочки, но коль скоро существует она и мир перестает быть запертым замком на границах, то всякие изменения в соотношении валют оказывают влияние на внутренний рынок, на цены всех товаров и услуг, на их рост или снижение. Забыть про доллар россиянам нельзя, даже если дедолларизация окончательно произойдет в нашей стране, а вот политически устроить забвение доллара — это значит осуществить возврат в советское прошлое, когда многие не то что забыли про доллар, они про него ничего не знали. Но это же был тот социализм, который не выдержал натиска доллара. Доллар его просто уничтожил, а тем самым доказал свою жизненность и силу, и изменил не только обмен, но и производство и распределение, породил бедность в размерах, не сопоставимых с этим социализмом, и инфляцию, которую не знал социализм даже в самые трагические для него годы Великой Отечественной войны. Набиулина провоцирует «Социализм-2» своими заявлениями о долларовом забытьи. Не давая себе отчет в том, что она публично заявляет о реставрации того социализма, от которого отказался российский народ, и о невозможности реставрации которого говорил президент, отвечая на вопросы корреспондентов 20 декабря 2018 года. Руководитель ЦБ России пытается возродить такое сознание людей, в котором полностью отсутствует знание об обществе, покоящимся на частной собственности, и тех следствий, которые провоцирует эта собственность. Ну как не вспомнить здесь К. Маркса, который в письме к Анненкову 28 декабря 1846 года писал о вывернутом наизнанку сознании Прудона, так и не понявшем, что вместе с производством сукна, люди производят отношения, и что эти отношения, получая выражение в экономических категориях, не могут быть упразднены лишь тем, что из сознания будет убрана одна из них, чего собственно и желает наш современный Прудон в юбке. К. Маркс пишет: «В сущности он (Прудон, а в нашем случае Набиулина. — Авт.) делает то, что делают все добрые буржуа. Все они говорят вам, что конкуренция, монополия и т. д. являются в принципе, то есть если их взять как отвлеченные понятия, единственными основами жизни, но что на практике они оставляют желать многого. Все они хотят конкуренции без пагубных последствий конкуренции. Все они хотят невозможного, то есть условий буржуазной жизни без необходимых последствий этих условий. Все они не понимают, что буржуазный способ производства есть историческая и преходящая форма, подобно тому как исторической и преходящей была форма феодальная. Эта ошибка происходит оттого, что для них человек-буржуа является единственной основой всякого общества, оттого что они не представляют себе такого общественного строя, в котором человек перестал бы быть буржуа»[8]. 172 года прошло с тех пор, как это письмо было написано Павлу Анненкову — русскому помещику, либералу и литератору, но такое ощущение, что оно было написано Анненкову XXI века. Для буржуазии — если все и течет, то ничего не изменяется.